Жан-Мари Шалле, Louis Moinet

Жан-Мари Шалле — не часовщик, а бизнесмен, занимавшийся продажей часов и участвовавший в судьбе нескольких часовых марок. Он причастен к запуску Daniel Roth, компания Perrelet тоже появилась на свет его усилиями, но, как это обычно бывает, Жан-Мари захотел сделать что-то для себя лично и выбрал формат небольшого часового ателье. Названо оно было в честь прежде малоизвестного, мастера Луи Муане. Почему так произошло Шалле рассказал нам во время встречи в Москве.

Расскажите историю Louis Moinet, как получилось, что вы стали основателем этой марки и почему выбрали именно это имя?
Началась история с Breguet. В 1980 годах маркой владели братья Шаме, но дела у них не шли и они захотели перезапустить ее. Им нужен был часовщик-консультант, который бы хорошо разбирался в истории Breguet и смог бы найти в ней нечто интересное. Таким часовщиком оказался Даниэль Рот. Мне посчастливилось общаться с ним потом, когда в 1991 году я участвовал в запуске марки Daniel Roth. Мы много общались с Даниэлем, я помню как он вдохновлялся работами Абрахама-Луи Бреге, он самым подробным образом знал его историю. Однажды, когда мы отдыхали от работы за бокалом вина, он сказал мне: «Жан-Мари, ты хотел создать новую марку и я нашел для тебя подходящее имя. Этот человек был сподвижником Бреге, он гений, его звали Луи Муане, запомни его». Что интересно я почти сразу же забыл про Луи Муане. У меня в то время было очень много дел, я занимался еще дистрибуцией Breguet и Blancpain в Японии, готовил глобальный запуск Daniel Roth, потом с 1994 по 1999 год участвовал в запуске Perrelet.

Получается вы еще и к возрождению имени Абрахама-Луи Перреле приложили руку?
Да, вместе с женой. Она часовой дизайнер и второй внешний ротор, который стал фирменной особенностью Perrelet — ее идея. Потом компания, в рамках которой мы работали, начала испытывать экономические трудности из-за кризиса в Японии, на рынке которой были сосредоточены наши основные усилия. История Perrelet стала им неинтересна, я выкупил эту марку, потом продал ее и новый владелец попросил меня заняться ее запуском, я все сделал и устроил себе год полного отдыха.

Луи Муане

То есть запуск Louis Moinet состоялся через много лет после того как вы впервые услышали это имя?
После отдыха мне пришлось заниматься часами Lacoste и это привело меня к мысли о том, что пора делать что-то для себя, чтобы получать от этого удовольствие. Один мой друг зная, что я тихо мечтаю воссоздать какой-то исторический бренд, рассказал мне про Луи Муане. Я вспомнил что и Даниель Рот упоминал о нем и понял, что это судьба. Перед тем как на практике заняться созданием бренда, я изучил историю Муане, провел огромное количество времени в архивах и понял — мое. Сейчас, кстати, исследования продолжаются, два историка, один в Париже, другой в Швейцарии пополняют архив данных об этом часовщике.

Но вы, судя по всему, не пошли по пути копирования работ Луи Муане.
Я совершенно не стремлюсь воссоздавать его работы. К тому же, в его наследии много настольных часов, а мы занимаемся наручными. Во главе угла у нас основной принцип по которому работал Муане — мы стараемся соединить часовое дело с искусством.

В прошлом году мы писали о том, что вы обнаружили его часы, из-за которых придется переписать историю хронографа. Многие с недоверием отнеслись к этой информации, поговаривали, что это такой маркетинговый ход. Чем вы можете разуверить скептиков?
Часы были выставлены на аукцион в мае 2012 года. Никто не знал тогда, что это хронограф. Часы попали на аукцион очень поздно, в каталоге рядом с ними просто поставили дату – 1848 год, а на то, чтобы сделать к ним описание, как-то изучить их, времени уже не оставалось. Но лот оказался очень интересным, вот почему мы сражались за него с музеем Patek Philippe. Купив часы и проведя исследования, мы поняли, что стали обладателями первого в мире хронографа, первых в мире высокочастотных часов, работающих с частотой 216000 полуколебаний в час, первых часов с кнопкой обнуления показаний, а также выяснили, что центральная стрелка отсчитывает терции — отрезки длиной 1\60 секунды, при том, что максимальная точность измерительных приборов в начале XIX века составляла 1\10 секунды! Еще одной новостью для нас стало то, что выпущены они не в 1848 году, а намного раньше. К середине XIX века относится только одно из упоминаний об этих часах, а я нашел в архивах письма Луи Муане, в которых он несколько раз говорил, что работу над ними начал в 1815 году, а закончил в 1816 году. Эти данные были подтверждены и клеймами на серебряном корпусе. В то время в Париже нужно было ставить клейма обозначающие старт и финиш работы. Мы решили проверить эту информацию, два месяца ждали подтверждения из архивов и получили его.

Кто-то еще подтвердил, что это оригинальные часы?
Вы знаете, мы не захотели сразу делиться информацией о своей покупке, ведь дело было не в маркетинге, а в истории, нам для начала важно было разобраться с часами. Первые сообщения о них вышли только спустя 9 месяцев после аукциона. А до этого их активно изучали. Много времени заняла, к примеру, экспертиза, проведенная специалистами из Международного музея часового дела в Ла-Шо-де-Фоне. В числе людей, давших нам подтверждение подлинности был куратор музея Patek Philippe Арно Телье, или, например, сотрудники Fondation de la Haute Horlogerie.

Вы тестировали часы на точность?
Да, мы делали измерения и часы работали правильно. Но мы не подвергали их длительным тестированиям, все же это в большей степени исторический артефакт, он интересен нам как попытка создать нечто выходящее за рамки. Для нас важна эта характеристика, а не способность поддерживать заявленную точность в течение суток или еще какого-то длительного отрезка времени. Известно, что Муане обсуждал свою работу с Бреге и тот сказал ему, что изготовить такой инструмент у него не получится, но часы были выпущены и они работают. Это сумасшедшая для того времени затея — вот что замечательно.

Правда что Луи Муане, так же как и Бреге делал часы для российских клиентов. Что именно и для кого?
Да, он изготовил настольные часы с Мининым и Пожарским, выполненные по царскому заказу. Они были созданы для Александра I и, кажется, они хранятся сейчас в Эрмитаже. На них можно посмотреть при желании.

А вы лично почему нередко обращаетесь к российской тематике?
Во-первых, у меня в России есть клиенты. Но главное — это то, что меня привлекают различные проявления человеческой культуры, поэтому и Россия с ее богатейшей историей, как и многие другие страны – источник вдохновения для меня. Я пытаюсь связать бренд с культурой, а не с личностями и знаменитостями. Поэтому в нашей коллекции появились модели с двуглавым орлом на циферблате и часы, посвященные Санкт-Петербургу, с мостами и фонтанами Петергофа на циферблате. Над орлом, к примеру, трудился швейцарский гравер. Вы будете удивлены, но ему 80 лет. Он работал со многими известными марками, возглавляя свою собственную компанию, а теперь отдал ее своему сыну и выполняет штучные заказы для нас.

Loius Moinet большое предприятие?
У меня не было денег на создание большого предприятия, я же создал компанию, в прямом смысле, на своей кухне. У нас в офисе всего 10 человек, корпуса для нас делает сторонняя компания Bouille, а механизмы — Concepto. В самом начале мы производили часы на базе винтажных механизмов Lemania. Все было очень просто. Но в этом наша сила, мы работаем как ателье, привлекая к созданию часов талантливых мастеров и специалистов. Если взять «петербургские» часы, то они украшены Луной, созданной из настоящего лунного метеорита, который продал мне мой друг, известный в узких кругах коллекционер космических объектов. В создании каждых часов принимают такие уникальные люди и это делает каждые наши часы уникальными.

Спасибо за рассказ и удачи вам!
Спасибо!

Текст: Chronoscope.ru
www.louismoinet.com

хронотеги: Louis Moinet, высокочастотный механизм, специально для России, турбийон, хронографы, швейцарские часы