Люк Перрамон, Hermes

Президент La Montre Hermes считает, что часовых брендов в будущем станет меньше, но возглавляемая им компания окажется среди тех, кто остался. Более того, Люк Перрамон (Luc Perramond) без купюр рассказал корреспонденту журнала Chronoscope о том, как часовое подразделение Дома собирается наращивать мускулы и отвоевывать себе место под Солнцем. Прочитав это интервью, вы точно будете знать, стоят часы Hermes покупки или нет.

В Базеле была показана женская версия часов Arceau Le Temps Suspendu. Такое романтичное усложнение, как остановка времени, изначально должно было использоваться в женских, а не в мужских часах, а вы почему-то дошли до этой мысли только сейчас.
Но ведь и мужчина может быть романтичным. Может быть, не в России, но… (смеется) Я думаю, концепция этих часов универсальна. Она воплощает в себе идею, одинаково важную и для мужчин, и для женщин. Ведь все мы живем активной жизнью, полной всевозможных дел и все мы в поиске большего количества времени. Благодаря Arceau Le Temps Suspendu, однажды вечером вы можете сказать своей жене или своему другу: «Я сейчас с тобой, поэтому я хочу остановить время».

Тогда эти часы скорее нужны мужчинам, которым бывает тяжело уделить время семье и друзьям (смеется).
Они нравятся всем. Мы начали с крупных часов, в корпусе диаметром 43 мм и они имели большой успех у мужчин. Однако нам поступило столько запросов от девушек со всего света, что мы не устояли. Они говорили, что часы замечательные, только слишком крупные и недостаточно тонкие для женщины. Вот почему мы создали модель меньшего размера. Но новые Le Temps Suspendu подходят и мужчинам с менее крупными запястьями. Азиатам, например. В этих странах редко можно увидеть часы диаметр которых больше 40 мм. Эти часы… В общем, если вы слишком рациональны, слишком зациклены на технологиях, форме, точности — возможно, для вас они не станут искушением. Однако, если вы мечтатель, они вам понравятся.

Когда-то вы говорили, что Hermes – это часы не для офиса, а для походов в театр, коктейлей и тому подобного.
Не помню такого, наверно там был какой-то контекст. Даже если говорить о модели Arceau Le Temps Suspendu, то они выглядят, как обычные часы. И только если вы решите поиграть, запустить усложнение, они превращаются в нечто большее. А вообще, мы стараемся фантазировать и быть поэтами, это в стиле Hermes. Мы стремимся удивлять и делать такие вещи, о которых мечтают.

Как это происходит?
У нас есть арт-директор — Филипп Делоталь. До Hermes он трудился в «жежере» и в Patek Philippe. Филипп регулярно бывает в Париже и встречается с коллегами, работающими с другими видами продукции. Он встречается с креативными директорами, ответственными за кожаные изделия, шелк, одежду, парфюмерию — со всеми. Арт-директора беседуют, обмениваются идеями относительно того, какие новые материалы ими используются при производстве изделий из кожи, какие новые цвета появились, каков новый стиль, новые технологии. Я называю это насыщенным обменом идеями. Скажем, мы хотим сделать новые часы, а Дом выпускает новую сумку из нового материала или использует новый цвет — все это влияет на то, какими будут наши часы. Такое общение приводит к тому, что все работы Hermes связаны друг с другом логически.

А что насчет механизмов?
Есть идея и есть ее техническое исполнение. Идеи, такие как Le Temps Suspendu, исходят от нас. Мы проводим мозговые штурмы в Париже или в Швейцарии. Затем идем к независимым часовщикам, таким как Жан-Марк Видеррехт и другим талантливым мастерам. Они говорят, реальна ли наша задумка, могут ли они ее воплотить в жизнь. И мы никогда не приходим с просьбой сделать турбийон. Мы всегда просим изобрести новый механизм.

Почему тогда компания решила разрабатывать свои собственные механизмы? Зачем вам мануфактура?
Это важная составляющая сегодняшней стратегии Hermes. Мы всегда пытаемся овладеть последними ноу-хау в каждой области, за освоение которой беремся. Кроме того, если вы сами все производите, вы можете предоставлять настоящие гарантии качества.

Но разве мануфактура уровня Vaucher, с которой вы работаете, сама по себе не обеспечивает достаточный уровень качества, в котором всегда можно быть уверенным? Я к тому, что совсем необязательно ее покупать, чтобы…
Погодите, да, мы владеем долей в мануфактуре Vaucher. Мы хотели иметь возможность контролировать процесс производства и владеть ее ноу-хау. Именно поэтому мы потратили деньги на такую большую покупку. Благодаря этому нам удалось сделать свой собственный хронограф Dressage – первый хронограф, полностью созданный Hermes. Мы стремимся постепенно уйти от механизмов, которые производятся в огромных количествах и не имеют той печати мастерства, того уровня искусства, который нам необходим. Поэтому мы купили долю в Vaucher.

Что еще вы делаете самостоятельно?
Корпуса часов – мы приобрели компанию-производителя корпусов. Циферблаты также делаются Домом Hermes, а точнее принадлежащей ему компанией Nateber. Все ключевые компоненты часов создаются нами. Комплектующие, сборка – все делается в Швейцарии. Это самые лучшие механизмы, самые лучшие корпуса, самые лучшие циферблаты. То же самое происходит с сумками Birkin и Kelly.

Но это колоссальные инвестиции и временные затраты, а значит и более высокие цены.
В Париже меня часто спрашивают, каким будет наш часовой бизнес через 20 лет. И тут надо понимать, что меня не спрашивают о том, каковы будут наши продажи в следующем квартале. Руководству интересен ответ на другой вопрос: «Какими вы видите себя через 10-20 лет? Какими будут часы Hermes через 20 лет? Будем ли мы ими гордиться? Будут ли это часы самого высокого качества?» Вот чего от меня ждут. Поэтому группа компаний намерена активно инвестировать в часовое производство. Мы начали заниматься часами в 1912 году, более ста лет тому назад и наши инвестиции в этот бизнес привели к тому, что теперь мы самостоятельно производим часы самого высокого уровня.

Напомните, когда вы стали делать собственные механизмы? Кажется лет 6 назад?
Разрабатывать. Это произошло в 2006 году. Самый первый наш механизм мы представили год назад — в часах Dressage с тремя стрелками. Сейчас же у нас появился хронограф. Базовый механизм H1837 – отличный двигатель. Это мощный механизм, у него два барабана, его запас хода составляет около 50 часов, и у него достаточно мощности для дополнительных модулей — таких, как хронограф. Мы будем разрабатывать и другие механизмы, мы хотим создать семейство механизмов/калибров в этой категории. И все они будут произведены внутри компании, собственными силами.

Какой механизм был в первых часах Hermes?
Сначала мы заключали партнерские соглашения с некоторыми компаниями в Женеве. Мы тесно сотрудничали с такими брендами как Jaeger-LeCoultre, Universal Geneve, IWC, Audemars Piguet, Minerva. Artcurial, этот крупный аукционный дом, подобный Christie’s или Sotheby’s, несколько лет тому назад организовал в Париже торги, посвященные часам Hermes. Там были винтажные модели, выпускавшиеся с 1920-х годов до 1979 года. Все это были механические часы. Мы создавали дизайн, а наши партнеры занимались производством.

То есть часовое производство для вас не было вопросом покупки механизма, который впоследствии вставлялся в ваш корпус?
Нет. Это была совместная работа. Циферблаты часов того времени украшают названия двух брендов, например Hermes и Jaeger-LeCoultre. Благодаря совместной работе мы многое узнали о часах. Один из членов семьи Эрмес был игроком в гольф. Но тем, кто бьет клюшкой по мячу, нельзя носить хрупкие механические часы. Так вот, он создал ремень с пряжкой, внутрь которой были спрятаны часы. Он мог играть в гольф, в любой момент открыть пряжку и узнать который час. А в 1912 году Жаклин Эрмес, дочь тогдашнего владельца компании получила от своего отца карманные часы. Но ее отец придумал посадить их на кожаный ремешок, который позволил бы носить их на запястье. Это были наши первые наручные часы. Понимаете, идея родилась в век лошадей. Человеку, управлявшему лошадью приходилось все время держать в руках вожжи. Он не мог достать карманные часы и справиться о времени, из-за того что руки у них были заняты, поэтому мы и сделали наручный браслет.

Признаться честно, трудно поверить, что Hermes так долго работает с часами.
Да, многие думают, что Дом Hermes начал делать часы в 1978 году, когда Жан-Луи Дюма создал компанию La Montre Hermes. Когда я пришел в Hermes в 2009 году, я тоже ничего этого не знал. Нас часто спрашивают о том почему мы инвестируем такие миллионы в Vaucher, в производство корпусов и циферблатов. Ответ один: для нас часы – стратегическое направление.

Но вы продолжаете сотрудничать с другими мануфактурами — с Jaeger LeCoultre, например.
Вы имеете ввиду часы Atmos?

Да.
Их история — это история личных встреч. Они не были созданы где-то в офисе в рамках какой-то стратегии. Филипп Делоталь, креативный директор компании Hermes в Швейцарии однажды ехал поездом в Париж и встретил в вагоне своих друзей с которыми когда-то работал в Jaeger-LeCoultre. Они разговаривали о часах и о тех годах когда компании сотрудничали. Кто-то сказал, что следует отметить это длительное сотрудничество, сделав нечто особенное. Затем они поговорили с главой «жежера» Жеромом Ламбером, потом уже я встретился с ним, и вскоре на свет появились новые Atmos. Если конкретнее, то у Филиппа появилась идея сделать часы совместно с Cristalleries de Saint-Louis, французской компанией, занимающейся производством хрусталя. Это последний производитель, выполняющий все вручную. Компания Cristalleries de Saint-Louis была куплена Hermes в 1990-е годы, тогда она была близка к банкротству из-за конкуренции со странами Восточной Европы, которые производят хрусталь промышленным способом. Правительство обратилось к господину Дюма, сообщив, что хрустальную фабрику придется закрыть. Дюма понял, что не хочет, чтобы это искусство исчезло, и выкупил эту фабрику. Тем самым удалось сохранить ее и мастеров. Он сохранил умения и навыки, которые передаются из поколения в поколение. На фабрике работают внуки тех людей, что до сих пор являются мастерами производства. Так неожиданно, хрустальный завод нам пригодился: труд мастеров Cristalleries de Saint-Louis соединился с невероятным механизмом Atmos и дизайном Hermes. Как видите, тут много случайностей.

Во время последнего SIHH мы общались со Стефаном Бельмоном, и он сказал, что все эти настольные часы — не бизнес, не вопрос зарабатывания денег, а вопрос создания чего-то особенного. Он сказал, что рынка настольных часов вообще не существует.
Я согласен. У нас такое же восприятие. Именно поэтому мы выпустили ограниченную серию, 176 штук. Мы никогда не думали о том, чтобы сделать из этого деньги, целью было — создать красивое изделие для коллекционеров, для людей, которые любят часы. Но мы уже продали все созданные экземпляры.

Вы сказали о том, что в Париже у вас часто спрашивают о том, какой будет компания через годы. А есть ли у вас видение будущего всей часовой промышленности?
Я полагаю мы увидим все больше и больше концентрации, сосредоточенности. Брендов станет меньше, потому что покупатели сосредоточат свое внимание на брендах, имеющих наследие, на мастерах, на ценностях и качестве. Заслуживающие внимания бренды станут сильнее. Что касается нас, мы целиком и полностью следуем в этом направлении, и в один прекрасный день La Montre Hermes станет полноценной мануфактурой. Все будет производиться и контролироваться нашей командой. Точно так же, как мы это делаем в отношении кожаных изделий, шелка и так далее.

Какие еще мысли?
Если говорить о люксе? Думаю, что индустрия будет двигаться в направлении интеграции. Бренды, которые хотят быть успешными в долгосрочной перспективе не в смысле объемов, не в смысле массового производства, а в смысле продукции hi-end, должны будут овладеть ноу-хау. Это не вопрос дизайна, а вопрос технических возможностей. Марки, полагающиеся на аутсорс, на сторонние компании, потеряют интерес своих покупателей. Покупатели становятся очень осведомленными, знающими и требовательными. Они будут требовать продукции, произведенной на мануфактуре, внутри компании. Если бы вы спросили меня об этом 20 лет назад, я бы сказал, что можно и нужно прибегать к услугам внешних компаний, покупать компоненты, ведь потребитель не имеет ничего против, он ничего не знает о производстве и не возражает если вы отдаете часть работы на аутсорс. Но сейчас ситуация изменилась.

Но даже сейчас многим все равно и их не волнуют все эти механизмы и степени мануфактурности.
Да, в отношении некоторых людей это справедливо. Но возьмем Китай. Десять лет назад люди там просто покупали продукцию определенного бренда. Их больше ничто не волновало. Сегодня они спрашивают: «Это механические часы?» Какой в них механизм? Где он сделан? Какие у него усложнения?».

А что вы думаете о России?
Тут дела обстоят точно так же. Я помню, в 1990-е годы, когда я работал в компании TAG Heuer, этот бренд не мог выйти на российский рынок, потому что российских покупателей интересовали очень престижные бренды, очень мощные имена и очень дорогие изделия. Если ты покупал Patek Philippe по самой высокой цене, это значило, что у тебя самый лучший продукт. Но сегодня российские покупатели хотят знать больше. Они хотят знать, почему цена на это изделие так высока. Оправдана ли она: качеством, ноу-хау, мастерством. Сейчас покупателей уже не одурачить. Они требовательны и хотят знать, что стоит за именем. Есть ли в нем содержание? Некоторые бренды продают горячий воздух со смесью пустой болтовни и похвальбы. И люди хотят избежать этого.

хронотеги: Hermes, швейцарские часы